Директор акционерного общества Анатолий Резухин, чья техника хранилась в церкви, сначала не хотел её убирать, «противился», но народ настоял. Когда надо было новые колокола перетащить, не отказал — пригнал трактор.
— Но в церковь всё равно не ходит. Когда-то он был против, и мы не стали звать. Сейчас мы свою гордыню перед ним показываем, а он перед нами, — рассуждает Шаньгин. — Может, мы бы позвали, а он бы пришёл.
Перед каждым праздником в Доме культуры заседает попечительский совет, Владимир там — председатель. Он распределяет обязанности: если кто — повара, те готовят (говорят, сколько им надо гречки, сколько рыбы), кто по спорту — отвечает за спортивные мероприятия (заказывают медали, грамоты, кубки), кто не может помочь деньгами — косит площадку, кто держит корову — забирает траву. Владимир считает, что с восстановлением церкви село изменилось: люди сплотились, стали добрее друг к другу: «Раньше всё тащили, от ведра до вил, а теперь двери закрывают на палку».
— Вот с коврами тоже, — продолжает мысль мужа Катя, — они лежали без дела, загнулись даже от сырости. Впереди праздник большой, а они грязные. Мы подогнали трактор, загрузили их, развезли по деревне, без разбора выкинули перед окнами. Все звонят, спрашивают: а че делать-то? Так стирать! Никто не отказал!
Есть жители, которые скидываются на церковь, но сами туда никогда не ходят. Например, почтальон Нина Панина или мусульманка Аля Шакирова. Они это объясняют просто: «Все скидываются, и мы тоже». Деревня — структура сложная, говорит Владимир, выделение одного человека здесь вызывает негатив и воспринимается, как чванство: «Телевидение раз шесть приезжало — телеканал „Рифей“ из Перми, конечно, от „ЛУКОЙЛа“. Всегда снимают меня, я говорю: снимите других людей! Вон, тётю Тоню сняли, показали по второму каналу, какая она была радостная!»