Баламут из Боровска

На торце одноэтажного автовокзала в десятитысячном Боровске нарисован портрет Владимира Высоцкого. Изображение — высотой со всю стену. «В дорогу — живо! Или…» — написано рядом. Это цитата из песни советского автора. В оригинале она заканчивается: «…в гроб ложись».

Картина ещё большего размера, «Глобус Боровска», находится на стене жилого трёхэтажного дома. В круге изображены дома, дороги и деревья. Сбоку, под словом «Обозначения», перечислены главные объекты. Про реку говорится: «Протва, в которую можно бросить бутылку с запиской». Рядом — «сквер, ожидающий благоустройства» и точка, «откуда живописный вид».

На стене местного военкомата нарисован диптих из картин «Освобождение Боровска» и «Из Боровска на Запад». На первой колонна солдат — Советская армия в 1942 году — входит в город. На второй военные уходят из Боровска в сторону Подмосковья. Рисунки сопровождает стихотворение, которое заканчивается словами о том, что кто-то из воюющих «лишь похоронкой в дом вернётся отчий».

Всего в Боровске — городе в Калужской области с семисотлетней историей — три сотни настенных картин. Так говорит их автор, 83-летний пенсионер Владимир Овчинников. Мужчина живет в половине деревянного дома недалеко от центра. Изношенный кухонный гарнитур не «выкидывает», потому что «своими руками делал». Стулья на кухне скрипят. Попросил купить дочерей новые — но те не покупают. Владимир считает — боятся ему не угодить. Износился и лыжный ботинок — он заклеен скотчем у подошвы. На лыжах в лес рядом с домом мужчина старается ходить каждый день.

Большинство картин на стенах города, объясняет он, рассказывают о местной истории. На них Наполеон — он останавливался в Боровске во время войны 1812 года. Уроженец Боровского уезда Дмитрий Сенявин, русский флотоводец. Константин Циолковский — теоретик освоения космоса, который одно время жил в Боровске. Нашлось место жителю, сидящему на бампере своей машины с ребёнком на руках. Дедушке, у которого в руках неестественно большой огурец. Двум женщинам с горшками цветов рядом.

Есть рисунки на тему репрессий при Сталине. Из-за некоторых из них пенсионеру выписывают штрафы за порчу чужого имущества — когда триста рублей, когда пятьсот.

Cайт Tripadviser рассказывает о картинах Овчинникова как о достопримечательности наравне с местным монастырём, соборами и музеями. Журналист Юрий Дудь назвал Боровск городом, который благодаря пенсионеру «неожиданно стал местом силы русского стрит-арта». Дудя, например, поразил старый круглый отстойник из бетона, расписанный под вымышленный звездолёт. На нём нарисованы разные люди, связанные с космосом: Константин Циолковский, Валентина Терешкова, Илон Маск и другие. И надпись: «Вход не воспрещён».

Про мужчину написали и сняли десятки статей и фильмов. Некоторые из них он пересматривает и перечитывает. «Особо сильной не назовешь, — говорит про один материал, — но сколько газета уделила внимания — четыре полосы. Разжёвано подробно очень, это само по себе говорит о значимости вопроса». В публикациях Владимира называют самым известным человеком в Боровске и тем, кто изменил облик города.

Но главными в материалах всегда были его творчество и борьба — а не семейная жизнь и то, как она влияет на его деятельность.

В 1930 году отец Овчинникова женился на вдове своего брата. Того расстреляли: скрыл своё происхождение и воевал против красных в Гражданской войне. Брат казнённого вступил в брак с женщиной «по традициям казачества, да и вообще общие такие традиции есть», — говорит пенсионер (Овчинниковы — родом из казацкого города Уральска в Казахстане). В дальнейшем семья покинула Москву, где жила до этого, и переехала в Душанбе. Овчинников-старший поступил на службу водителем при штабе Туркестанского военного округа. Там и родился Владимир.

Отцу Овчинников, в отличие от матери, признаётся в тёплых чувствах. Впервые они встретились, когда Владимиру было 11 лет. Папа тогда приехал в Москву сразу после отсидки на Колыме. Те события Владимир помнит гораздо хуже, чем окончательный переезд отца в 1956 году.

Первую жену мужчина встретил в одной из командировок по стройкам Советского Союза. «Познакомился с девушкой, у неё внешние данные очень хорошие. Через десять дней мы пошли в ЗАГС», — вспоминает художник. — Быстро стало ясно, что «мы совсем не совпадаем», — и через два месяца они развелись. «Слава богу, не завели детей», — говорит Владимир.

Второй брак тоже начался с командировки. «Встречаю узбечку. Очень улыбчивая, — рассказывает Овчинников. — А я всё в таком же розовом каком-то состоянии нахожусь». Эти отношения закончились через четыре года, потому что «она не могла иметь детей», а Владимир их уже хотел.

Третий брак длился до его пенсии. Третья жена, вспоминает он, «покорила тем, что она туристка». «Сходила, наверное, в один поход и сказала, что любит туризм», — шутит пенсионер. Отношения складывались «вроде бы нормально», в начале 1970-х у них появились две дочери. Но вскоре началась «невероятная ревность ко всем, с кем я контактирую, — друзья, приятели, родственники, знакомые». «Обязательно нужно было посмотреть мрачно, если кто-то приходит», — объясняет Владимир Овчинников.

Младшая дочь пенсионера Ольга Овчинникова говорит про свою мать, что та «не очень контактный человек, не душа компании». Якобы она любит всё контролировать. По мнению Ольги, рядом с Владимиром «должна быть женщина, которая про себя готова забыть, отдать свою жизнь другому человеку». «Это нормально, — считает собеседница. — Потому что для мужчины основное — это дело. Для женщины важна семья, потому что женщина, собственно, и создана, чтобы родить ребёнка и растить его».

Папа всегда был для неё кумиром: «Я его всегда считала самым красивым, вообще самым лучшим. И сейчас считаю». Владимир «всегда либеральный был, и никогда не лез в душу». «Он доверял, — продолжает женщина. — И не ругал никогда. Молча, молча. Молчания было достаточно, чтобы понять, что ты не прав».

«Для воспитания и самосовершенствования он предпочитал спартанские условия во всём, — говорит уже старшая дочь пенсионера Вера Овчинникова. — Трудности мы с ним преодолевали под лозунгом «Нет слова «не могу», есть слово «надо». Чтобы научить нас плавать, он заплывал с нами на резиновой лодке на глубину и просто сбрасывал в воду, а вслед бросал надувные подушки». При этом отец «разрешал делать всё, что захотим». «Однажды, — приводит пример Вера, — когда нам было по восемь-девять лет, мы сказали, что хотим научиться курить. Отец не курил. Он нашёл для нас сигареты, зажёг и дал каждой по сигаретке». Вера рассказывает, что после этого больше не курила. Младшая, Ольга, закурила в институте и бросила, когда забеременела. По словам Веры, Владимир не ругал их за детские шалости, но требовал уважительно относиться к окружающим. Под запретом, например, было шарканье тапками по полу.

Дочерей и их одноклассников Овчинников водил в походы. Как вспоминает старшая дочь Вера, дети были от него в восторге. «Из плохого, — перечисляет старшая Овчинникова, — ставил всегда общественное превыше семейного, никогда не просил за нас».

«Он готов помогать всему миру и считает, что мы тоже должны так делать», — говорит младшая дочь Ольга. В 1990-х мужчина попался на обман уличных торговцев. Те сказали, что спешат на поезд, и просили якобы по дешёвке купить «двадцать кожаных курток из дерматина». В таких случаях, по словам Ольги, «его даже уговаривать не приходилось» — купил, чтобы помочь. На самом деле одежда была такого качества, что стоила ещё дешевле. Когда Владимир понял, что его обманули, спрятал сумки с товаром на шкаф в коридоре. Жена и дочери вещи нашли, стали ругаться. Потом они раздавали куртки знакомым.

В 1998 году Владимиру исполнилось 60 лет, он вышел на пенсию и переехал в дом отца в Боровске — устал от «городской жизни суматошной». Отец художника за несколько лет до этого умер от инфаркта. Последняя жена Владимира Эльвира Частикова считает, что из столицы Владимир Овчинников уехал, потому что ему нужно было ухаживать за больной вдовой папы.

На пенсии, вспоминает художник, «появилось время»: «Подумал, чем мне заняться». Пошёл в краеведческий музей. «Я готов вам помогать, что-нибудь делать по краеведению, — пересказывает он свои слова. — Сказали, не надо. Может быть, потому что я был ещё не известный краевед». Директор лишь обещал подготовить список нужных стройматериалов: раньше Владимир работал на стройках.

Овчинников вернулся к детскому увлечению живописью. На его картинах того времени — виды города, натюрморты и портреты. «Боровск — это место, где я живу, — объясняет он. — И мне здесь всё интересно». Жил бы он в другом месте, говорит, посвятил бы творчество ему: «Что видит художник, то и пишет». По мнению Эльвиры Частиковой, он изучал всё, что связано с отцом. Тот жил в Боровске — и Владимир старался заполнить «белые пятна» в его истории, пока в конце концов не «присвоил этот город себе».

В 2000 году Боровская картинная галерея предложила Овчинникову устроить выставку его работ. Как объясняет мужчина, к тому времени он уже стал известен.

Потом у знакомого художника появилась идея сделать вместе «сборник стихов, а ещё лучше — какую-нибудь книжку с картинками». Овчинников согласился, но с его подачи это стал альбом с работами трёх десятков боровских художников, в том числе и его. Рядом с картинами были схожие по настроению стихи — тоже местных или авторов из Калуги. Когда их подбирали, советовались с поэтессой из соседнего Обнинска — Эльвирой Частиковой, которой тогда было 55 лет. Так Овчинников с ней и познакомился.

«Она навела критику, — вспоминает художник. — „Не годится“. Что-то предложила сама. Ну, и я её использовал на полную катушку». Задача Эльвиры была одобрить выбранные стихи или найти другие. «Было очень много случайных [произведений], — говорит женщина. — Надо было привести это в порядок, потщательнее отобрать».

«Он пришёл в библиотеку и просто навязал мне своё общество, — рассказывает поэтесса из Обнинска. — Я от него пыталась немножко отбиваться. Он начал каждый день приезжать. В конечном итоге он меня втянул в эту работу». Аргументировал, что «книгу надо издать, как можно отказаться от заполнения пробела в истории, в краеведении, в литературе». «Он привозил меня, отвозил меня, — вспоминает Частикова. — И постепенно он меня не только втягивал, но и порабощал просто».

«В результате и семью свою предыдущую развалила», — говорит женщина. Она развелась с мужем, заболевшим после этого раком, и переехала в Боровск в дом Овчинникова. На своей зелёной «Ниве» мужчина каждый день отвозил её на работу в библиотеку. Через полтора года, в 2003-м, они поженились.

В начале 2000-х годов знакомый Овчинникова, с которым он до этого делал альманах с картинами и стихами, подал новую идею. Обронил, что рисовать можно не на холстах, а на стенах. Владимир спросил Эльвиру, что она об этом думает. «Я говорю: да, конечно, — вспоминает Частикова. — Ты такой человек, которому мало какой-то холстинки, тебе надо целое небо. Это твоё. Он не любит выписывать какие-то деталечки. Ему лучше большим мазком, большой кистью махнуть».

Они познакомились в январе — а весной он уже «полез на стены», продолжает Частикова. Эльвира, говорит художник, стала его «музой». «Все говорили, муза-муза. Он сам говорил, что я его муза-муза, — вспоминает женщина. — И я подумала: вот так назначают в музы». Хотя с этим определением она не спорит: «Ему надо, чтобы в голове вот это было, чтобы была любовь, чтобы у него что-то кипело внутри. Пусть иногда неровно, пусть иногда ещё как-то. Но это всё равно его заряжает».

Мужчина нашел здание с ровной стеной недалеко от центра. Не спрашивая ни у кого разрешения — это он стал делать только потом, — принёс лестницу, акриловые краски и за несколько дней нарисовал вид Боровска. «Центральный Благовещенский собор, площадь, серенький денёк, — вспоминает он тот сюжет. — Какие-то лужи, отражение в лужах — машины, пешеходы». Одного персонажа нарисовала Эльвира, хотя рисование для неё «искусство чужое», говорит она. «Труба какая-то, — вспоминает Частикова изначальное изображение. — Я говорю: надо, чтоб шёл кто-то по этой трубе, что ли. Он говорит: сама тогда нарисуй, — и я рисовала эту девочку».

Овчинников добивается, чтобы казнённых и сосланных по политическим мотивам при Сталине — как его отца — признали невиновными. Он пишет жалобы чиновникам в Боровск, Калугу и Москву — на то, что другие чиновники отвечают отказами на его предложения. Ещё художник хочет, чтобы в центре Боровска поставили поимённый памятник жертвам преследований.

В Государственном архиве Калужской области он нашёл фамилии тех, кого всё ещё не восстановили в правах. Это жители Боровска и Боровского района, которые пользовались наёмным трудом, участвовали в крестьянском восстании или работали на нацистов во время оккупации. Художник выписал их имена в блокнот, а затем отправлял списки в полицию и прокуратуру. После его писем и иска в суд на МВД по Калужской области реабилитировали полторы тысячи человек. Это столько же, сколько признали невиновными до него.

Но обвинения сняли не со всех. Например, не реабилитировали семь человек, которых ещё до Большого террора судили за кражу, грабёж или побег из места лишения свободы. Во время массовых преследований их расстреляли как «социально опасных элементов» — это следует из справок из полиции, которые есть у Овчинникова. Что это значит, непонятно. Прокуратура Калужской области в своём ответе объяснила, что эти люди снова совершили обычные преступления. Так, один «напал с ножом на председателя колхоза» и «в состоянии опьянении выражался неприличными словами, устроил дебош и разогнал с улицы гуляющую молодёжь». При этом в справках из полиции об этом не говорится. Овчинников писал жалобы на «эти добавления» в Генпрокуратуру и президенту России, но не помогло.

Когда жалобы не помогают, художник пишет на городских стенах картины на тему Большого террора.

Пока ему отказывали в памятнике жертвам политрепрессий из Боровска и Боровского района, он сделал свой «мемориал». На обратной стороне памятника погибшим в Великую Отечественную войну нарисовал силуэт, напоминавший Богородицу. На месте одного глаза у неё была звезда, на месте другого — решётка, символ тюрьмы. На стене магазина изобразил портреты осуждённых — эту картину сразу кто-то закрасил баллончиками. Похожую галерею нанёс на забор соседки с её разрешения. Потом женщина закрасила лица. «С тех пор она для меня никто», — говорит пенсионер.

«В этом возрасте уже надо быть мудрым человеком, — комментирует Эльвира Частикова акции Овчинникова. — А он совершенно не мудрый. Может быть, в нём этот хулиган и сидит ещё с детства, он думает, что таким образом он их загонит в какой-то угол. Но таким образом он загоняет в угол себя: зная, что он хулиган, они понимают, что надо бороться». «Ты ведёшь себя как мальчишка. Это всё по-хулигански, — пересказывает разговоры с супругой мужчина. — Но если они врут. Вот вруна — как заставить говорить правду? Или действовать по закону? Я только так могу».

В 2017 году чиновников всё-таки «принудили», как говорит Овчинников, сделать памятник репрессированным. В дальний угол городского парка, за памятником Ленину, привезли валун с Соловецких островов — одного из мест ссылок. Фамилий на нём нет до сих пор.

Спустя год на стене центра творчества в Боровске, как следует из его объяснительной полиции, Владимир написал фразу с обращением к губернатору: «Артамонов, верните имена». На обратную сторону воинского мемориала, где картина с Богородицей уже пришла в негодность, он нанёс список расстрелянных в советское время — тот закрасили. На то же место потом повесил баннер с двумястами портретами, но и его сорвали.

За некоторые работы мужчине выписывали небольшие штрафы по административной статье о порче чужого имущества. «Ну да, идёт борьба, — говорит об этом пенсионер. — Проявление борьбы — штрафы. Гражданская война».

Своё противостояние разворачивается и в семье Овчинникова.

В дом отца в Боровске из Москвы дочери приезжают по очереди, потому что избегают друг друга. Младшая Ольга говорит про старшую Веру, что та всегда всем недовольна. «У нас абсолютно разные с ней жизненные пути, — считает Ольга. — Я строитель, а она — дестроер. Причём и собственной жизни, и жизни всех, кто вокруг неё. Поэтому нам очень сложно общий язык найти».

В 2014 году, по словам Частиковой, она получила на электронную почту любовное письмо. Оно пришло от Владимира, но было адресовано не ей: художник ошибся адресом. «Увлёкся молодой на пару дней, — рассказывает сам Овчинников. — Разрыв после этого, — продолжает он, — случился по моей вине». «Это было настолько всё несерьёзно, — считает мужчина. — И с моей стороны, и её реакция такая скоропалительная».

Эльвира Частикова поставила его перед выбором. Или он соглашается на развод, и они продолжают общение. Или она всё равно с ним разведётся, но тогда они больше не увидятся. Овчинников не хотел ни того, ни другого. Женщина вспоминает его слова:

— Нет, нет, только не это. Всё что угодно, только не это.
— А что? Что ты предлагаешь?
— Тебе остаться.
— И что дальше?

«Я для себя добилась какой-то свободы, что ли. — После развода поэтесса вернулась в Обнинск. — Живу где хочу». Что касается настенных картин, то «к творчеству я по-прежнему отношусь с большим интересом и участием». Они постоянно переписываются и созваниваются. «Каждый день. Утром, вечером, — перечисляет Владимир. — Новый год встречали вместе». Обсуждают телевизионные шоу: «Ты смотрела? — приводит пример пенсионер. — Смотрела. Вот это понравилось. Правильно, да, этот сегодня в жюри сказал правильно». Их совместный портрет, который он нарисовал на следующий год после знакомства, до сих пор висит у него рядом с кроватью.

Частикова считает, что они остались «друзьями». «Почему-то он всюду представляет — жена, жена, везде — жена, — говорит она. — Многие наши друзья понятия не имеют, что мы разведены».

«Мы считаем, что мы пара, — напротив, утверждает Владимир. — Может быть, ей так удобнее говорить, я не знаю. Может, ей надо, чтобы я доказывал обратное».

В доме Овчинникова авторы этого текста были два раза — летом 2020 и зимой 2021 года. В первый раз у мужчины гостили сразу обе дочери. «Так совпало», — объясняет пенсионер. Дверь открыла старшая. Она сказала, что отец, скорее всего, не будет общаться.

Когда, по приглашению Владимира, гости заходили в дом, женщина стояла лицом к стене. «У Веры муж, зять мой, помешан на соблюдении карантина», — говорит Владимир. Младшая дочь Ольга тогда, наоборот, наливала в бокалы вино. Она рассказывала, что раньше ходила на курсы сомелье. По словам Овчинникова, Ольга работала в «рекламном журнальчике для поставщиков вин». Там «понабралась, разбирается в винах».

В следующий раз журналисты увидели Ольгу сидящую одну в комнате, с заплаканным лицом. Когда гости переступили порог, женщина встала и ушла в другое помещение. Потом она объяснила свою «истерику» проблемами дома, где нужно ухаживать за больной матерью. «Не высыпаюсь ужасно, — сказала Овчинникова. — Наверное, поэтому у меня с нервишками не всё в порядке. Я стала ужасно плаксивая и истеричная, что вы и наблюдали».

К гостям женщина в тот день так и не вышла. Пенсионер же позвал журналистов за стол. «Мы всё славим наше государство за победу над фашизмом, а я насчитал, что в войне погибло 230 боровчан, — не дожидаясь вопросов, начал он. — А расстреляно по политическим всяким делам и не вышли на свободу из ГУЛАГа — 388 человек». Властям «есть что скрывать», поделился пенсионер и зачитал стихотворение на тему исторической объективности.

Его бывшая жена Эльвира Частикова, с которой он регулярно созванивается, однажды спросила его, боится ли он чего-то. «Он долго думал, — вспоминает женщина. — В конце концов ответил: „Нет, я ничего не боюсь“. Я ему говорю: как же так? У тебя есть и детки, и всё. Но он вот такой, ничего не боится. И ни за кого. Как-нибудь да будет». Владимир, в свою очередь, объясняет журналисту, что «всё не укладывается в этот простой ответ». «Я к своим поступкам подхожу обдуманно, — говорит он. — Я боюсь, например, за то, как мои внуки воспитываются. Мне не удаётся быть с ними в контакте. А то, что они перенимают от родителей, от окружения, мне не нравится. А чего-то другого… Пойти на приём в администрацию — хоть и противно, но я не боюсь».

После разговора о его страхах Овчинников написал журналисту электронное письмо. «Эльвире нельзя верить, — объяснил Владимир. — Вчера она созналась, что она — дура дурой. Наелась вчера на ночь мягкого хлеба со сливками. Ночь не спала, было дурно, рвота, звонили в «скорую». «Это ирония, — объяснил вскоре свои слова про сливки и «скорую» Овчинников. — Не ирония, но юмор такой, чёрный».

В июне Овчинников, по его словам, «схулиганил» и сейчас ждёт новый штраф. На стене жилого дома в центре города — раньше здесь уже закрашивали его работы про репрессии — написал: «Без памяти — нет народа».

Текст: Михаил Данилович, Евгения Жуланова
Фото: Евгения Жуланова
Редактор: Анастасия Сечина

26 июля 2021 года